вторник, 2 августа 2011 г.

Дикий Джек Андервуд


В тебе не было ни капли нежности, не было чувства сострадания, и конечно не было веры в любовь. Ты верил только в две вещи: эгоизм и мизантропию. Позволял себе цитировать Мерлина Менсона: Im not antisocial; I just cant stand people, тем самым раскрывая свою собственную сущность. Твой дикий нрав почему-то пришелся мне по душе. Впервые я встретила тебя, когда мне было 18 лет, во мне играли гормоны и максимализм, я была уверена в себе и непредсказуема. В ту ночь я спокойно шагала по берегу моря босиком и пела одну из любимых песен, в полной уверенности, что никто этого не слышит, и что я абсолютно одна. Но ты разочаровал спокойствие вокруг, своим хриплым голосом.
- Надеюсь, ты не собираешься, стать певицей – хохоча, произнес  ты. Ответ я нашла быстро.
- А я надеюсь, ты не собираешься, стать мистером-солнышко на карнавале в пятницу – сострила я, глядя на твой черный костюм и черную же рубашку.
-Думаешь, меня интересует мнение девицы, разгуливающей ночью по пляжу в одиночестве?
-А думаешь, меня интересует мнение угрюмого, консервативного сноба?

Я не знаю, что мы нашли друг в друге, но через пару дней мы снова встретились и больше не расставались. Мне до ужаса нравился твой холодный, расчетливый характер. Мне казалось, что ты все знаешь и набрался жизненного опыта, хотя тебе было всего лишь 23 года. Ты знал, что меня выводили из себя «телячьи нежности» и поэтому не обременял себя выбором подарков на праздники. Но однажды на моё 20-летие ты подарил мне собственную картину. Это была невероятная, бушующая красками вещь. А уже на следующий день мы расстались. Ты не объяснил причину, а я не стала тебя удерживать и выяснять. Гордость.

 С  того момента прошло 5 лет, а я не смогла выбросить картину, подаренную тобой. Теперь она весит в моей квартире, покоясь на 20-этаже.

Ничего не предвещало бури, я, как обычно сидела в своем кабинете, мой секретарь, очаровательная миссис Стенгли напомнила мне, что сегодня в мое распоряжение поступает новый бухгалтер нашего журнала. Я с неохотой пригласила в кабинет будущего коллегу, но как только я оторвалась от своих бумажек и взглянула вверх, то увидела тебя. Твои голубые глаза сверлили меня взглядом, и пока я пыталась разгадать какие эмоции ты испытываешь, твой голос разрезал тишину.
- Я Джек Андервуд, ваш новый бухгалтер. Честно говоря, я ожидала чего угодно, но не этого.
- А куда же делся ваш зловещий, эгоистичный нрав, мистер Андервуд? – во мне вдруг заиграла обида и я решила его уколоть.
- Мне пришлось спрятать свой характер и прекратить работу художника. Социум окончательно меня поглотил, и деньги и благополучие оказались куда важнее творчества. Но ты себе не изменила Мари, я искренни рад за тебя.
Естественно все произнесенное тобой стало для меня шоком. Я не могла поверить, что ты такой властный и неуязвимый сдался. Но больше всего по ушам резануло, произнесенные с трепетом «Мари», как в старые, добрые времена.
- Я беру тебя на работу, но у меня есть два условия. Ты не станешь прятать свой характер, только потому, что ты подчиненный и возобновишь работу над своими картинами.
- Зачем тебе это?
- Я люблю твои картины. В этот момент хотелось добавить « и тебя тоже». Но глубоко затаившееся чувство обиды не позволило раскрыть все карты сразу.

Естественно мы отлично сработались, но ты все так же оставался приверженцем своего одиночества и уединения. Я больше не могла и не имела право заглядывать тебе в душу.
Спустя 3 месяца ты нагло ворвался ко мне в кабинет. И по огню в твоих глазах стало ясно, что ты счастлив.
- Что происходит Джек?
- Мари! Я закончил свою работу над картиной, и ты не поверишь, её выставили на аукцион, в прочем, как и все мои картины. Черт, Мари я буду богат! И все благодаря тебе!
Его восторженные крики привели меня в состояние эйфории, ведь я так давно не видела его улыбку. В ту же секунду в голове созрел маленький план: я должна купить хотя бы одну его картину. Я знала, что, возможно, мне придется отдать все свои сбережения, но Джек того стоил.

Буквально через неделю я купила это чудо, какого же было мое удивление, когда мне доставили картину домой. Дело в том, что я не решилась сама идти на аукцион, а послала свою подругу, которая и приобрела её за мой счет. Поэтому я не видела, что, а точнее кто на ней изображен. Она таила в себе ту самую ночь, когда мы впервые встретились. Джек с точностью воссоздал даже мое платье и растрепанную прическу. В моей душе тут же взлетели бабочки, а после того как я увидела название, то вообще растаяла: «Первая любовь»
На следующий день ты спокойным шагом подошел ко мне и слегка улыбнувшись, произнес:
- Ты решила меня купить, дорогая?
- Конечно, нет, но я в восторге от картины, почему я не могу ее приобрести? Тем более, что на ней изображена я!
- Ты меня этим унизила. Ты знаешь, что подобное я терпеть не смогу, поэтому я сегодня же увольняюсь и уезжаю. С меня довольно.
- Ну почему же ты проявляешь свой характер именно сейчас! Джек…
Читая твое заявление об увольнении, в голове крутилась одна забавная мысль. Пусть у тебя невыносимый, дикий, непредсказуемый нрав, но твой почерк как у Джека Потрошителя, ровный как из прописи. Хоть что-то в тебе было правильным и четким. И хотя подобное сравнение может быть и неуместно, все же ты потрошил мое сердце уже второй раз.
Этим же вечером я помчалась в аэропорт.
- Я люблю тебя, остальное не важно! – прокричала я. Ты смотрел на меня минут  5, но время казалось, замедлилось и подчинилось тебе, отчего я боялась пошевелиться и испортить все окончательно. Ты, конечно же, ничего не ответил.  За тебя проговорил твой поцелуй.

Комментариев нет:

Отправить комментарий